Харлан Эллисон - Время глаза [Время ока]

– Все, ушла. Теперь мы сможем посмотреть сад, – сказал я и тут же ощутил острое желание откусить себе язык. Ведь Пиретта ничего не могла «посмотреть»! Впрочем, исправлять оплошность я не стал, подумав: «Пусть ей кажется, что я не обращаю внимания на ее недостаток. Так даже лучше».

Осторожно приоткрыв дверь, я выглянул наружу. Никого – если не считать старика Бауэра, что шаркал по коридору в сторону от нас. Я выпустил Пиретту из объятий – и она как ни в чем не бывало снова взяла меня под руку.

– Как мило с твоей стороны, – поблагодарила девушка и слегка сжала мой локоть.

Мы вернулись к стеклянным дверям и вышли в сад.

Завораживающая терпкость осеннего воздуха. Умиротворяющее шуршание листвы под ногами. Было не слишком зябко, но Пиретта немного прижималась ко мне, скорее всего, ненамеренно, просто с нежной забывчивостью. И уж точно – не из-за своей слепоты. Уверен – при случае она прекрасно смогла бы ходить по саду и без посторонней помощи.

Мы прошли по извилистой тропке – и в считанные секунды скрылись из вида среди аккуратно подстриженной живой изгороди. Для этого времени дня казалось странным, что никто из служителей Дома не прохаживается по дорожкам, что ни один из других «постояльцев» не услаждает своих пустых глаз созерцанием травы или уединенных тропок.

Искоса я взглянул на лицо Пиретты и был очарован его точеными чертами. Подбородок чуть островат и выдвинут вперед, – но все возмещают высокие скулы и длинные ресницы, что придают всему лицу чуть азиатский оттенок. Губы – полные, а нос – классической формы, но ничуть не длинный.

И тут у меня появилось поразительно навязчивое чувство, что где-то я ее уже видел.

Никак это чувство меня не оставляло.

Я припомнил другую девушку... тогда, еще до Вьетнама... до визга металла, что падал с ночного неба... кто-то у моей кровати в университетском общежитии. Надо же!

Все это было совсем в другой жизни. До того, как я умер. До того, как попал в этот Дом.

– А как небо? Пасмурное? – поинтересовалась Пиретта, пока я вел ее к скамейке среди кубиков живой изгороди.

– Да нет, не особенно, – ответил я. – Кучка облаков на северо-западе, но они, по-моему, не дождевые. Думаю, день будет чудный.

– Это ничего не значит, – безразлично проговорила девушка. – Погода вообще ничего не значит. Знаешь, как давно я видела солнечный свет? Как он пробивается сквозь деревья? – Пиретта глубоко вздохнула и запрокинула голову на скамейку. – Нет, погода ровным счетом ничего не значит. По крайней мере, в такое Время.

Я не понял, что она этим хочет сказать. Впрочем, особенно и не задумывался.

Для меня начиналась новая жизнь. Удивительно было чувствовать, как эта жизнь наполняет все мое существо. Удивительно вдруг обнаружить, что я начал задумываться о будущем. На целые минуты вперед. Кто этого не испытал, вряд ли поймет, что это значит – сначала напрочь забыть о будущем, а потом вдруг найти что-то стоящее и снова начать жить.

Речь даже не просто о надежде – о чем-то плоском и однозначном. Быть мертвым и вдруг воскреснуть – вот о чем я говорю. Так все и получилось буквально через считанные минуты после того, как я встретил Пиретту. Последние два года и три месяца каждое следующее мгновение ровным счетом ничего для меня не значило – а теперь я вдруг стал задумываться о будущем. Поначалу заглядывал не так уж далеко – ведь эта способность во мне почти атрофировалась. Но с каждой минутой я все больше ждал и надеялся. Жизнь возвращалась, чтобы я мог продолжить свои странствия в этом мире.

Я задумывался о будущем – а разве это не был первый шаг к обретению моей потерянной жизни?

– А ты почему здесь? – спросила девушка и коснулась холодными пальчиками моего обнаженного предплечья.

Я положил ладонь ей на запястье, но Пиретта вздрогнула, и я в смущении отдернул руку. Тогда она пошарила вокруг себя, нашла мою руку и положила ее поверх своей.

– Я был на войне, – стал объяснять я. – Меня ранило из миномета... а потом я оказался здесь. Я... я не хотел... или не мог... не знаю... я долго не хотел ни с кем разговаривать. Но теперь все в порядке, – резко закончил я, вдруг оказавшись в ладу с самим собой.

– Да, – твердо сказала Пиретта, будто этим все и решала. – Теперь скажи. Ты тоже чувствуешь Время Ока – или ты из тех? – В ее голосе прозвучали жесткие нотки. Я просто не знал, что ответить.

– Из кого – из тех?

Слегка скривив свои полные губы, девушка медленно проговорила:

– Я о тех бабах, что подносят мне лохань. О тех подлых, грязных прислужницах!

– Если ты о смотрителях и сиделках, – уловил я, кажется, ее мысль, – то я не из них. И надоели они мне, наверное, не меньше, чем тебе. Разве мы вместе от них не спрятались?

– Найди мне, пожалуйста, какую-нибудь палку, – попросила Пиретта.

Я огляделся – и, за неимением лучшего, выломал ветку живой изгороди.

– Подойдет? – Я протянул ветку Пиретте.

– Спасибо, – поблагодарила она и принялась оголять ветку, обрывая с нее листья и прутики.

Я смотрел, как порхают ее проворные пальчики, и думал: «Как ужасно, что такая прелестная и разумная девушка оказалась здесь – среди больных и сумасшедших».

– А тебе, наверное, интересно, как оказалась здесь я? Правда? – спросила девушка, обдирая с ветки тонкую зеленую кору. Я промолчал. Откровенно говоря, этого мне и знать не хотелось. Ведь я нашел для себя кого-то и жизнь моя началась заново. Зачем же мне сразу было лишать себя этой жизни?

– Что ты! Я даже не думал!

– А я все равно тебе скажу. Так вот. Кое-кто знает, что я их раскусила. Поэтому я здесь.

В словах этих прозвучали знакомые нотки. На втором году моего пребывания в Доме одну из палат на первом этаже занимал некто по фамилии Хербман. Он не переставая твердил о какой-то страшной банде, что тайно пытается его убить. Уверял, что они пойдут на все, только бы добраться до него и заткнуть ему глотку, пока он не выдал все их грязные махинации.

Мне хотелось надеяться, что с Пиреттой не случилось того же. Нет, нет. Ведь она так прелестна!

– Кое-кто?

– Ну да. Конечно. Слушай, ты же сказал, что ты не из тех! Ты что, просто врешь – или дурачишь меня, пытаясь сбить с толку? – Девушка выдернула руку.

Я поспешил восстановить доверие.

– Нет, нет. Конечно же, нет. Только я ничего не понимаю. Просто не понимаю. Я так долго... так долго был здесь. – Оправдываясь, я отчаянно старался не впадать в жалобный тон.

Похоже, это ее убедило.

– Прости меня. Ты должен меня простить. Просто я порой забываю, что не всем, подобно мне, ведомо про Время Ока.

Очистив кончик палки от коры, Пиретта стала делать там заострение.

– Про Время Ока? – переспросил я. Она уже несколько раз о нем упоминала. – Не понимаю.